|
«В Тбилисском театре Оперы и Балета я прошла путь от кордебалета до солистки, но звезды из меня, видимо, не получилось. Была бы звездой,
танцевала бы сейчас в Москве, Петербурге или Париже»...  Балерина. Красавица. Бизнеследи.
Мама. Хореограф. Педагог. Наконец, просто веселая и умная женщина, «в активе» которой собственное танцевальное училище и балетная труппа. И это все она — Мила Лозовая. Список хвалебных эпитетов можно было бы продолжить — столько обаяния,
ума и таланта заключает в себе эта женщина...
«В Тбилисском театре Оперы и Балета я прошла путь от кордебалета до солистки, но звезды из меня, видимо, не получилось. Была бы звездой, танцевала бы сейчас в Москве, Петербурге или Париже», — говорит Мила и весело добавляет, — «Господь
сам выбирает своих звезд.»
Мы беседуем с ней в ее просторной полупустой квартире в центре небольшого (но по здешним меркам и не маленького — 30 тысяч жителей) финского городка Сейнайоки, которую Мила только недавно купила и где она нашла с сыном очередное
пристанище.
Для нее, которая несколько лет провела в разлуке с сыном в центре для беженцев, в комнате, где с ней вместе жили еще четверо девочек из Африки, эта квартира — живое доказательство ее успеха и силы, и обретенный, наконец, после всех
мытарств дом.
Опровергая расхожее мнение о балеринах, якобы вечно сидящих на диете, Мила подает к кофе красное, то есть самое жирное молоко (покупать его сегодня в Финляндии считается чуть ли не дурным тоном), масло без пометок облегченное, несоленое,
обезжиренное и т. д., свежий белый хлеб, копченую колбасу и ветчину. Этот наш нехитрый завтрак кажется мне вдвойне вкусней, так как сопровождается рассказом Милы о своей жизни.
— Я родилась в Тбилиси, и, хотя везде называю себя грузинской балериной, мой родной язык — русский. Мама у меня болгарка, а папа — донской казак.
В 5 лет начала заниматься акробатикой, чуть позже фигурным катанием и спортивной гимнастикой. При растяжке на гимнастике мне становилось плохо и, в конце концов, мама забрала меня оттуда и отдала «на народные танцы».
Помню свою первую очень хорошую учительницу по хореографии Фаину Константиновну. Эти танцы были для меня очень хорошей подготовкой к будущей профессии. Как-то на занятии репетировали польку, и учительница спросила, кто хочет быть
солисткой. И тут я, которая всего боялась, боялась высказать свое мнение: а вдруг оно неправильное?!! — что-то, кстати, было в этом финское, а? — робко подняла руку. В итоге станцевала так, что помню до сих пор.
В 8 лет — вступительные экзамены в хореографическое училище. Очень боялась, что не сяду на «лягушку», от страха — села! Но вердикт приемной комиссии звучал, как приговор: «Левая нога кривая!» Не знаю, может, и была кривая, но сейчас на
ноги мне грех жаловаться: мой сын Илья, когда был маленький, узнавал меня на фотографиях исключительно по ногам — в театре они у меня были самые красивые. Так или иначе, но меня приняли.
Издержки советского образования проявлялись в том, что за годы учебы кем меня только не называли: и коровой, и мутакой. (мутака по-грузински — длинная вытянутая подушка.) Однако учителя у меня были, действительно, хорошие. Известный в
40-50гг. танцор Вахтанг Чабукияни научил меня вращению и прыжку. А благодаря Ирине Джандиери, которая работала со многими нашими танцорами «на выезд», я узнала множество сложных технических приемов, из которых складывается танец.
В1994 г. в Грузии началась война, но наш театр старался держать репертуар. Хотя не было отопления, света, воды, мы продолжали давать спектакли. Но именно тогда возникло ощущение, что это тупик, а вместе с ним желание вырваться, уехать. В
1994 в Хельсинки проходил международный балетный конкурс. Я решила участвовать, но провалилась еще в первом туре. По многим причинам: у меня был неправильный грим — все лицо блестело без пудры. Несмотря на провал, я решила остаться в
Финляндии. Майя Плисецкая, которая тоже была в жюри этого конкурса, придала мне решимости своими словами о том, что не стоит возвращаться в страну, которой абсолютно все равно есть ты там или тебя нет. И я осталась единственным возможным
для меня тогда способом — попросила убежища.
Сейчас об этом можно говорить легко, даже с юмором, но тогда это было ужасное время и трудный выбор. В Грузии у меня оставался сын, которому было 2,5 года. Ведь по советским понятиям того времени все надо было успеть сделать вовремя. Вот
я и «успела»: в 18 выскочила замуж, в 20 — родила Илью.
Семейная жизнь с мужем у нас не сложилась, но Илью я собиралась забрать в Финляндию, как только появится возможность.
С1995 по 1996 я жила в Хельсинки, где — что было для меня очень важно — получила разрешение заниматься классикой в театре оперы балета.
— А какое впечатление произвела на тебя Финляндия?
— Ты знаешь, даже не было времени думать об этом, нравится Финляндия или нет. В принципе, все равно, где жить, главное, чтобы была нормальная возможность работать. В стране, где система уже налажена, и «мяч крутится» работать и
зарабатывать не проблема. На своем пути в Финляндии я встретила так много хороших людей, что сказать о ней что-то плохое у меня язык не повернется. Финляндия приютила меня. Дала мне то, чего в своей стране я не имела. Несмотря на то, что
была беженкой, я получила уважение. И сегодня, в принципе, я считаю Финляндию своей страной.
— А как ты оказалась в Сейнайоки?
— Сначала я оказалась или, точнее, меня направили в Центр для беженцев в Тампере. Я жутко не хотела уезжать, так как теряла театр. Тогда я ведь не могла знать, какой у Господа план. И вот, в Тампере я пошла в балетную школу к
Биргитте Кивиниеми. Там я 2 года занималась, и в 1998 году поставила свой первый 30-минутный балет «Щербан». Получила на него хорошие отзывы в прессе.
— Как к тому времени у тебя обстояли дела с языком?
— В том же 1998 я «вдруг» обнаружила, что не знаю финский и записалась на курсы к Онне Канкайнен, которая очень известна в Финляндии и работает по методу суггестопедии. За год я выучила финский. Чуть позже освоила английский —
знакомая шведка, у которой я жила была как раз преподавательницей английского плюс 3 месяца я просидела в библиотеке. На курсах у Онне я была одной из первых, кто начал свободно общаться. Я никогда не стесняюсь говорить. У меня есть
хорошая защита — это не мой родной язык, поэтому я могу делать ошибки.
— Вернемся к Сейнайоки?..
— Ах, Сейнайоки… Как-то в Тампере я встретила знакомую по балетной школе учительницу. Она была беременна и предложила мне на время ее декретного отпуска заменить ее в Сейнайоки, где она тогда работала, в балетной школе «Атласная
туфелька». Расценив это как знак свыше, я с радостью согласилась. Предполагалось, что я проработаю с февраля по сентябрь, но в сентябре, когда она должна была вернуться, я — не уступила!..
Мила смеется и продолжает: «Звучит ужасно, а?! Но дирекции, с которой я успела мудро подружиться, было легче взять меня. И потом к тому времени я уже занималась балетом 20 лет, а моя предшественница 4 года. У меня было несравненно больше
того, что бы я могла дать ученикам.
— Но каким же образом у тебя появилась собственная балетная школа?
— Мне повезло. Девочки, чьи мамы организовали когда-то «Атласную туфельку», выросли, сейчас им уже по 16-18 лет. Мамочки устали тянуть школу и решили прекратить ее существование. Тогда я и предложила им, что могу взять школу. Так в
2003 году появилось танцевальное училище Милофф.
— Но у тебя еще есть и своя балетная труппа с таким же названием?
— Да, Милофф-балет. Труппа существует с 2000г . Нас 11 человек. 7 танцоров из Тампере и 4 из Сэйнайоки. В 2000г. я поставила со своим коллективом версию балета Дон Кихот на 10 человек. Потом была хореография на музыку Баха, с этой
программой мы объехали всю Финляндию. Потом была «Кармен», где мы танцевали с Максимом Лукьяновым. А в 1999 году с детьми из Атласной туфельки я поставила небольшой балет «Финляндия» на музыку Сибелиуса. С ним нас до сих пор приглашают
на разные патриотические мероприятия. Там есть сцена с выносом финского флага, зрители всегда в этот момент встают, и многие не могут сдержать слез.
— В школе появились какие-то новые направления, когда ты стала руководителем?
— Да. Шоу-танец, работа на пуантах, характерный танец. В будущем в классике я хотела бы сделать урок па-де-де. А также что-нибудь латиноамериканское, например, сальсу. Кстати, было бы хорошо, если бы педагогом сальсы был мужчина. Я и
на классический танец стараюсь приглашать мужчин, и не только потому, что очень люблю с ними флиртовать, но и чтобы показать девочкам и тем немногим мальчикам, которые у нас занимаются, что настоящие мужчины тоже могут танцевать балет.
— А твой сын танцует?
— В1999 г. я привела его в школу, он отзанимался 2 года и больше не захотел. Сейчас увлекается карате — у него уже оранжевый пояс!
— Не трудно ли было тебе привыкнуть к тому, что в Грузии и в Финляндии несколько разный подход к обучению танцам, балету. В Сов. Союзе никто не хотел, чтобы его ребенок занимался балетом на уровне увлечения в каком-нибудь районном
кружке. Нет, все хотели учиться в Вагановской Академии и стать потом звездами, как минимум, Большого театра. В Финляндии же, напротив, никакого строгого отбора и каждый желающий, будь то ребенок или даже взрослый, раз в неделю может
«танцевать балет».
— Я смирилась с этим. От девочек, которые занимаются раз в неделю, я соответственно ничего и не требую. Но, если вижу, что есть пропорции, голова на плечах, потенциал, то выжимаю все соки. В Тампере меня из-за этого как-то назвали
«русским террористом», причем без тени юмора. Теперь я прежде говорю с родителями, объясняю, что у девочки может быть будущее. Обычно родители дают мне зеленый свет. И своим ученикам я все время говорю о том, какое это прекрасное высокое
королевское искусство — балет. Не мы выбираем балет, он нас выбирает и это честь — служить ему. Но в принципе ситуация, когда в группе, например, пять талантливых и восемь любителей, до сих пор кажется мне немного странной. В
профессиональной школе такого, конечно, не может быть. Там на каждого обращают внимание. Но у меня платная школа, а, как известно, кто платит…
— Нравится ли тебе работать с взрослыми, с любителями?
— Ты знаешь, нравится. Это для меня даже не совсем работа или скажем так — веселая работа, когда можно немного расслабиться. Для взрослых я преподаю балет и фламенко.
— Какие у тебя планы на будущее?
— Моя мечта — открыть профессиональную школу, вырастить своих учеников. Хотелось бы, чтобы меня и моих учеников заметили. Тогда бы я могла подать заявку в Хельсинки на место педагога. Но с другой стороны, мне нравится быть боссом,
нравится руководить, у меня это получается. А в Хельсинки я была бы просто преподавателем, у меня бы не было власти исправлять что-либо, делать так, как я этого хочу. Также в будущем я планирую открыть свою школу в Тампере.
— В чем же все-таки, по-твоему, секрет жизненного успеха?
— Надо много работать, никогда не лениться. С другой стороны, отдыхать после работы, когда отработал как вол — это кайф, наслаждение, которое не сравнить с постоянным ничегонеделанием. То есть лениться тоже можно, но лишь после того,
как хорошо поработал.
Какое-то время я занималась с учениками бесплатно, потому что мне это было важно, потому что хотела увидеть свой результат. В нашей бывшей стране мы все привыкли работать задаром, а для финнов это чуть ли не подвиг. Они долго
приглядываются к человеку, но, если становятся друзьями, то на всю жизнь. Если не только бежишь за деньгами, в итоге это окупится.
Нельзя останавливаться на месте, всегда надо идти вперед. Если упал и не можешь идти, то ползти, но обязательно вперед, хоть на шаг, на полшага, на миллиметр...
Елена
ПУУМАЛАЙНЕН |