|
Сбылась
мечта идиотки! Получила то, к чему так стремилась — работу! В Финляндии!
Учителем русского языка! Наконец-то, есть, чем похвастаться приятелям и
знакомым, небрежно упомянув в разговоре, что преподаю русский. Наконец-то,
можно доказать на деле, что лучшей кандидатуры на это место не нашлось.
Наконец-то, есть возможность проявить себя в деле в равной степени творческом,
ответственном и интересном. Наконец-то, финны, «запуганные» плохими учебниками
и учителями, поймут, насколько на самом деле легок, логичен и прекрасен
русский язык!
Но чем ближе день моего учительского дебюта, тем все больше прежняя эйфория
напоминает панику. О чем я, собственно, буду говорить, смогу ли объяснять
по-фински свободно и грамотно, как буду выглядеть перед аудиторией, состоящей
из 17—18-летних подростков?
Как и в любом другом деле, больше всего тормозит процесс и мешает моя
неопытность, хотя я и не устаю повторять, что в России в течение нескольких
лет давала частные уроки русского, английского и финского. Но по объему труда
это несравнимо с «настоящей» учительской работой. На составление плана только
к одному уроку у меня уходят все выходные. При этом квартира постепенно
превращается в помойку, поскольку по всем комнатам и углам валяются учебники
русского (на всякий случай я взяла из библиотеки все, что там было, включая
пособия для университетов), их ксерокопии в количестве не менее 20 штук
каждая, материалы, составленные мной самой, а также дискеты, кассеты, диски...
Так, еще даже не начав преподавательскую работу как таковую, я уже была готова
присоединиться ко всем тем, кто требует достойной оплаты учительского труда, и
требовать этого вместе с ними. Вспоминая свои собственные, сказанные в порыве
злости слова о том, что, дескать, хорошо тем, кто «пристроился» получать
деньги только за то, что говорит на своем родном языке, я только теперь, сама,
очутившись в роли тех, кому завидовала, осознала, насколько была не права.
А время тем временем бежало неумолимо, и, как бы мне не хотелось его
замедлить, день, когда я провела свой первый урок, все равно настал. Не буду
описывать то дикое состояние, тот отчетливо физиологический страх, который я
чувствовала, в первый раз отправляясь «на работу» (в последующие разы тоже, но
меньше). Скажу только, что ни разу за долгие годы собственной учебы в школе,
университете, на множестве разных курсах, ни разу не перед одним самым сложным
и страшным экзаменом, включая все выпускные и вступительные, иными словами ни
разу в качестве ученицы, я не волновалась так, как тогда, когда впервые шла в
учебное заведение учительницей, то есть человеком, который изначально наделен
некой властью и по определению пользуется некоторым авторитетом.
Но учитель в отличие от ученика не может и не должен обнаруживать свой страх,
а тем более неуверенность. Как детям необходимо чувствовать, что родители
знают, что делают, так и ученикам, сколько бы им лет не было, хочется видеть в
преподаватели человека, уверенного в собственных знаниях, поведении и
поступках. Причем уверенного не только во время урока, но и за его пределами,
ведь не стоит забывать о том, что учительская профессия одна из самых
публичных. Во многом она сродни актерству. Как актер на сцене или съемках
создает определенный образ, так и учитель во время урока играет определенную
роль. За пределами съемок звезды зачастую — обычные люди. Но зрители и
поклонники не хотят мириться с этим, поэтому такую бурную реакцию, смесь
злорадства и сожаления вызывают фотографии, на которых знаменитости не
накрашены, пьяны, безвкусно одеты, сфотографированы в невыгодном ракурсе.
Учителям, конечно, не грозит попасть на страницы газет, зато они могут
столкнуться со своими учениками в магазине, поликлинике, библиотеке, сауне
бассейна да мало ли, где еще. И дело здесь не только в том, что внешний вид
учителя может и «подкачать» (трудно всегда выглядеть безупречно, хотя для
уроков мы именно к этому и стремимся), но и в том, что отношения учителя с
учеником по сей день предполагают некоторую дистанцию, которую, например, в
общественной бане, где все обнажены, соблюдать практически невозможно.
Однако, возвращаясь к собственному первому опыту: теперь, когда почти все уже
позади, можно признаться другим и самой себе, что, несмотря на досадные ляпы с
моей стороны (неумение пользоваться элементарной техникой, ошибки в финском,
обращение к ученику не его именем), этот опыт получился все же скорее удачным,
чем наоборот. Конечно, во многом осталось недовольство собой, но многое и
удалось. (Лучшее тому доказательство тот факт, что меня снова пригласили в тот
же колледж!)
Через месяц занятий из группы, которая сначала составляла 15 человек, но после
нескольких уроков увеличилась до 22-х (в том числе, надеюсь, благодаря
сарафанному радио, передавшему информацию о том, что по русскому « прикольная
училка») только от силы трое не научились читать. Остальные на удивление легко
справились с русскими буквами, казавшимися им в начале китайской грамотой, и
тут же радостно обнаружили, что массу слов они понимают сразу, без перевода.
(Счастье, что в русском языке так много интернациональных слов!) За 10 встреч
мы научились также здороваться и прощаться по-русски, немного рассказывать о
себе, прошли цвета, местоимения, числительные, узнали, что в русском языке, в
частности, у существительных и прилагательных 3 рода.
Прекрасно понимая, что такой быстрый темп («галопом по Европам») не очень
подходит при изучении такого трудного для европейцев русского языка, я, тем не
менее, все-таки остановилась на нем. Потому что, двигаясь традиционным шагом,
мы бы в лучшем случае добрались за месяц до буквы «Щ». А хотелось, чтобы мои
ученики по окончанию курса могли хотя бы что-нибудь сказать по-русски и умели
читать.
С другой стороны не так уж и много слов нужно знать, чтобы понимать друг
друга. Так, у одного финна, встреченного нами в ночном клубе, все познания в
русском сводились к 3 фразам: Раз, два, три! – Иди сюда! – Хорошо! Этот,
отвечающий принципу минимализма словарный запас составил бы конкуренцию
словарю Эллочки–Людоедки.
Однако скоро мне предстоит убедиться, превзошли ли мои ученики в знаниях
своего вышеупомянутого соотечественника, так как впереди у нас 2 последних
занятия и — контрольная. В детстве казалось, что самое приятное в работе
учителя — выставление оценок, сегодня я думаю с точностью до наоборот. Я бы
предпочла ограничиться простым «зачет-незачет», но ученики требуют отметку, и
как же не пойти им навстречу.
5 недель пролетело незаметно, и вот вместо приветственной речи надо уже
готовить прощальную. Я привыкла к своим ученикам и успела к ним привязаться не
только потому, что они были снисходительны и дружелюбны ко мне (не все и не
сразу), но и потому, что они — моя первая группа. И их, как первую любовь, я
не забуду никогда.
Елена
Пуумалайнен |