На известной картине И.Е. Репина «Заседание Государственного совета», среди блестящих вельмож и первых царедворцев Российской Империи можно видеть сидящего слева седого адмирала с выразительными усами. Кремер Оскар Карлович (1829–1904).
Один из блестящей плеяды финских офицеров, служивших в царской армии. О чём он задумался? Может быть, он вспоминает о своих первых шагах в Санкт-Петербурге, когда худой восьмилетний мальчуган впервые оказался в этом городе?..

Блестя белизной бортов и бронзой иллюминаторов, императорская яхта «Штандарт» входила в Неву. С высоты капитанского мостика за гладью реки, адмиралу Кремеру раскрывалась панорама столицы. Справа, за доками Адмиралтейской верфи, открывались блестящие ансамбли Сенатской площади, Адмиралтейства и Зимнего дворца. А слева — набережная Васильевского острова. Там, вблизи Николаевского моста, глядит в сторону моря украшенное ионической колоннадой здание Морского кадетского корпуса.

Морской кадетский корпус. Это старейшее училище России. Оно было основано Петром I, и стало кузницей военно-морских офицеров, «морских волков», которые создавали могущество России на морях и океанах.
Среди них адмиралы: И.Ф.Крузенштерн, Ф.Ф.Ушаков, герой Севастополя П.С.Нахимов, М.П.Лазарев. Из стен Морского кадетского корпуса вышли славные адмиралы, уроженцы Финляндии: Ф.К.Авеллан, О.К.Кремер, О.В. Старк, Г.К.Старк, Н.Эссен, Ф.Д. Нордман. Они прославили русский флот победами в морских сраженьях и научными открытиями в дальних походах.

Финские мальчики поступали в корпус малолетками в возрасте 7–11 лет, а заканчивали учёбу офицерами. Одним из таких мальчиков был Оскар Кремер. Финны могли поступать в российские учебные заведения, где финские мальчики имели совершенно особый статус благоприятности: резервные вакансии и систему целевых стипендий. Таких привилегий не было ни у русских, ни у других национальностей империи.
Невольно старый адмирал вспомнил детские годы. Он писал об этом так: «Моя овдовевшая мать была вынуждена послать меня и моего брата в совершенно незнакомую нам страну и зачислить нас в русский кадетский корпус без всякого знания русского языка».

Тогда он, худой и робкий мальчонка, впервые попал в огромный, чужой город. Всё было незнакомо и пугало мальчика — громадные каменные дома столицы с широкими улицами и площадями, где свободно гуляли лютые зимние метели. «После уютной родной финской усадьбы, на всю жизнь запомнились бесконечные гулкие коридоры корпуса с портретами великих адмиралов. Даже в туалет кадеты должны были шагать в ногу. Утренний подъём, когда так хочется спать, а надо успеть к построению на плацу в холод и ветер. Но больше всего мешало незнание русского языка». Прошло несколько лет, прежде чем молодой Оскар почувствовал себя свободнее среди этих стен.

Примечание. Такие случаи были нередки в те годы. Когда в 1830 г. шеф морского ведомства князь А.С. Меньшиков принял первых четырёх финских кандидатов в Морской корпус, то оказалось, что один из мальчиков вообще не умел читать и писать ни на каком языке...
Раздалась команда вахтенного офицера: «Малый вперёд!». Яхта медленно проходила вдоль набережной Васильевского острова. Слева за зданием Академии художеств открылся «Соловьёвский садик».

Адмирал вспоминал: «Жизнь в корпусе постепенно наладилась. Русский язык изучали в Александровском лицее на Петроградской стороне. После годичного курса русский язык уже не был преградой для Оскара. Богатые кадеты посылали «дядьку»-матроса на соседний Андреевский рынок за баранками. По выходным отпускали «в увольнение». В саду играл духовой оркестр. Можно было послушать музыку и даже познакомиться с хорошенькими барышнями-гимназистками». Дальнейшее обучение пошло легче, и в 1844 г. 15-летний Оскар был выпущен гардемарином флота.

Учёба окончилась и началась служба. До 1853 г. плавал на парусных судах « вблизи дома» в Балтийском море. Иногда заходили в Гельсингфорс. Родная финская земля радовала и согревала. Воспоминания об играх с деревенскими мальчишками, походах в лес, были не менее важны, чем суровые лица саксонских предков на портретах в гостиной. Здесь была его малая родина, которой он служил так же, как большому отечеству — великой империи —на всех морях и океанах.
Но затем, «за отличие в службе», повышен в звании до лейтенанта, и переведен на Черноморский флот. Здесь пришлось впервые «понюхать пороху». На фрегате “Месмерия” участвовал в штурме занятого турками укрепления Св. Николая на побережье Кавказа.

Вспомнилось это первое «горячее дело». Русский десант высадился на песчаном кавказском побережье, чтобы отбить у турок захваченный ими форт Св.Николая. Непривычная южная природа: жаркое палящее солнце, повсюду пышная зелень, яркие, благоухающие цветы. И в то же время — острые шипы, неожиданно подстерегающие наивного путника, желающего отдохнуть в густой траве. Кремеру ближе и желаннее была неяркая, но более мягкая и гостеприимная родная северная природа с нежными зелеными лугами, с мягкой травой и, шелестом сосен и берёз. Он невольно сравнивал южную природу с черноволосой знойной красавицей, многообещающей и призывающей к ласкам, но коварной и неверной. Ему была понятнее красота северной девушки, «Сольвейг», нежной и ненавязчивой, но способной любить и ждать долгие годы.

Военные воспоминания: Кремер хорошо помнил, как пёстрая, дико орущая толпа башибузуков ринулась на русских матросов. Казалось, ещё минута, и десант будет сброшен в море. Но русские моряки выдержали бешеную атаку, отбросили турок назад, и над фортом взвился российский флаг.

Потом он уже знал тактику турок, с громкими криками рвущихся в атаку так, что кажется никто не сможет устоять. Но если отбить их первый напор, то их азарт иссякнет, и следующие нападения становятся уже вялыми, а там и замирают. Главное, выдержать их первую атаку. Совсем другое дело — английские «томми», методично и планомерно наступающие под градом пуль. Они более осторожны, но упорны и неутомимы в бою, готовы повторять атаки снова и снова.
Примечание автора: «За смелость при командовании десантом в этой операции лейтенант О.Кремер был награждён орденом Св. Георгия».

Но это были ещё «цветочки». В 1854 разразилась Крымская война. Кремер вспоминал: «палящее солнце в пыли разрывов, редуты на холмах, внизу в бухте — мачты русских кораблей, а на горизонте вражеская эскадра. И бесконечная канонада орудий. Оборона Севастополя показала многое: непревзойдённый героизм российских солдат и матросов и техническую отсталость флота.

Вспоминались душные крымские ночи, вой английской картечи, пороховой дым». А официальный послужной список Оскара Кремера пополнился короткими записями: «На бастионе № 3 при взрыве порохового погреба был контужен в спину и грудь. За тушение с опасностью для жизни пожара в пороховом погребе награжден орденом святого Георгия «За храбрость». Назначен комендантом Волынского редута. На Волынском редуте ранен осколками бомбы в ноги. Награждён орденами св. Владимира; св. Анны». Да, не зря давались ордена на той войне.
Шли годы, менялись корабли, а служба продолжалась. Дальние походы, шторма, зарубежные порты. По окончании Крымской войны плавал в Тихом и Атлантическом океанах, командовал многими судами. На корвете «Варяг» ходил на север — к Новой Земле и к берегам Исландии, на фрегате «Светлана» — кругом мыса Доброй Надежды. На фрегатах «Ослабя» и «Александр Невский» плавал в греческих водах. Возвращаясь на фрегате «Александр Невский» в Кронштадт, потерпел крушение у берегов Ютландии. На корабле как раз находился Великий князь Алексей Александрович. Но капитана не наказали.

В 1875 г. О.Кремер произведён в контр-адмиралы и зачислен в свиту Государя, а затем назначен флаг-капитаном Его Величества. Служба Кремера в адмиральских чинах чередовалась с плаваниями флаг-капитаном на царских яхтах.

Нередко приходилось подолгу ходить в финских шхерах — излюбленных местах рыбалки и отдыха царской семьи. Часто останавливались на обвеянных всеми ветрами скалистых Аландских островах. Здесь жили моряки и рыбаки со времён викингов. Тут, на самой западной оконечности Российской империи, была жива память о доблести русского оружия и скорби неудач в развалинах крепости Бомарсунд. Швартовались у причалов Мариенгама — города, основанного в 1861 году в честь государыни Марии Александровны. В этой гавани, на оживлённом перекрёстке Балтики, всегда было много судов под разными флагами.

Обойдя мыс Гангут, пройдя мимо Гельсингфорса, подолгу стояли в Котке. Государь Александр III любил свою рыбачью хижину на речных порогах Лангенкоски Почти каждое лето он отдыхал там с супругой Марией Федоровной: рыбачил, занимался хозяйством, сам колол дрова носил воду. А вот Николай Александрович предпочитал тихий отдых среди лесных полян и лугов в Виролахти, почти у российской границы.

Годы заставили адмирала вернуться на берег. Солёный ветер с Балтики уже не веселил морское сердце. Дальше была служба в морском министерстве в качестве начальника главного морского штаба. А потом пришло почётное назначение членом Государственного Совета. Это было уже после коронации нового государя Николая II. Вспомнились дни коронации в Москве: начавшись ярким праздником, они закончились ходынской трагедией и заупокойными службами. Вот о чём, возможно, вспоминает старый адмирал на картине Репина.

Команда вахтенного: «Самый малый вперёд! Приготовиться к швартовке!» отвлекла адмирала от воспоминаний. Раздался приветственный залп с Петропавловской крепости и императорская яхта «Штандарт» причалила к пристани Зимнего дворца. Бросили сходни. Оркестр на набережной заиграл встречный марш. Адмирал поправил фуражку. Пора было сходить на берег.