В самом конце августа министр образования Финляндии Санни Гран-Лаасонен, которая за три месяца была уже многократно представлена в различных СМИ, вновь выступила в столичной газете Хельсингин Саномат. На этот раз темой выступления стала ее озабоченность низким процентом мальчиков в престижных столичных гимназиях. В них, оказывается, в среднем, в два раза меньше юношей, чем девушек, а в некоторых доля юношей едва достигает пятой части.
Сам по себе повод для озабоченности выглядит несколько сомнительным. Во-первых, в так называемых элитных гимназиях учится мизерный процент всех финских гимназистов. Подавляющее большинство учеников на территории страны поступают в те гимназии, которые находятся рядом с их домом. Так образом, подавляющему большинству учеников, не обязательно становиться круглым отличником, он нацеливается на тот проходной балл, который установлен в расположенной рядом гимназии.
К тому же, надо сказать, что элитарность в отношении учебных заведений в финском обществе не приветствуется. Появление неких элитных гимназических школ считается данью моде. Главным фактором, объясняющим их наличие, является человеческое тщеславие, а не какой-то особо высокий уровень преподавания. Можно с уверенностью сказать, что все остальные, «непрестижные» гимназии, по качеству обучения, в целом, не уступают элитным заведениям. И аттестаты выпускников оцениваются не по наименованию школы, а по уровню оценок.
Интересно, что не раньше, как за две недели до своего выступления, С. Гран-Лаасонен, заявила в прессе о своем отрицательном отношении к наличию в Хельсинки элитных гимназий. При поступлении в них, по мнению министра, бывает недостаточно лишь хорошей подготовки – немалую роль играет обеспеченность родителей.
То есть, министр сама выступает за приоритет не элитных, а обычных гимназий. Но как раз в таких учебных заведениях доли мальчиков и девочек существенно не отличаются.
Так что повода для волнений не существует и проблемы, которую затронула министр, фактически нет. Тем не менее, С. Гран-Лаасонен, остается озабоченной и делает далеко идущие выводы. Главным из них является утверждение о слабой успеваемости мальчиков по сравнению с девочками. Этот тезис звучит в выступлении министра особенно четко и особенно часто.
Не ограничиваясь констатацией данного факта, министр начинает предлагать меры, которые могли бы помочь преодолеть отставание мальчиков в учебе.
С. Гран-Лаасонен отвергает идею, предложенную радикально настроенными специалистами, готовыми отделить «тугодумов»-мальчиков от способных девочек и создать раздельное обучение. Но вместе с тем, министр считает, что решением «проблемы» отставания мальчиков может быть их дополнительное обучение и применение для них особых методик.
Эта настойчивое желание министра подстегнуть учеников-мальчиков именно в 6-9 классах вызывает удивление.
Ведь, по утверждению самого министра, в гимназиях разница в уровне успеваемости юношей и девушек исчезает, значит, подготовка полученная мальчиками в средней школе оказывается вполне достаточной.
Следует добавить, что мальчики-абитуриенты находятся в числе наиболее достойных кандидатов при поступлении на самые сложные факультеты высших учебных заведений, такие как инженерный или медицинский, где требуются способности для усвоения самого сложного материала.
Из-за чего же тогда весь, как говорится, сыр-бор? Если спортсмен пришел первым к финишу, то стоит ли сетовать на то, что в середине дистанции он не был в числе лидеров?
Тем не менее, именно середина учебной дистанции не дает покоя новому министру.
Но самое главное даже не эта странная настойчивость С. Грахн-Лассонен, а то, что она, как министр, похоже, не отдает себе отчета в том, что предлагает.
Говоря о возможном дополнительном обучении для отстающих, С. Грахн-Лассонен имеет в виду исключительно мальчиков и стремится поднять только их успеваемость, как будто среди мальчиков нет отличников, а среди девочек нет отстающих. Представьте себе, если бы подобное предложение о разделении по уровню способностей прозвучало бы в отношении учеников разного цвета кожи или в отношении шведоязычных и финноязычных учащихся. Такое заявление было бы признано расистским.
И в то же время, дискриминация детей по половому признаку, является для министра допустимой.
В любой цивилизованной стране, перевод ученика в спецкласс или зачисление его в группу отстающих, является делом деликатным и индивидуальным. Вопрос поднимается лишь тогда, когда ученик явно не усваивает программу. Если же он демонстрирует средние результаты, благополучно переходя из класса в класс, то никто не вправе такого вопроса поднимать и подозревать ребенка в какой-то интеллектуальной отсталости. Министр же, не моргнув глазом, готова перевести не одного ребенка, а всех учеников мужского пола в разряд аутсайдеров, нуждающихся во вспомогательном обучении.
С. Гран-Лаасонен, похоже, не задумывается над тем, что в группах для «отстающих» могут оказаться дети, которые перемножают в уме трехзначные числа, только потому, что они мальчики. В то же время в числе «способных» окажутся ученицы, которые не могут освоить таблицу умножения.
Если министр и другие яростные радикалы в области образования действительно хотят разделения детей по способностям, начиная с пятого класса, тогда они должны это делать исключительно на основании оценок каждого учащегося в отдельности, а не по половому признаку.
Когда человек в ранге министра не понимает таких вещей, или, понимая, сознательно ведет подобную линию, то напрашивается вопрос: соответствует ли он своей должности?
Финские мальчишки отнюдь не глупее ни своих сверстниц в Финляндии, ни своих зарубежных ровесников. Они не раз занимали призовые места на мировых математических олимпиадах и всегда успешно проявляли себя в различных ТВ-викторинах, требующих эрудиции и сообразительности. (Почему-то в 2000-е годы эти викторины были постепенно вытеснены из телевизионных программ). После средней школы, как уже было сказано, юноши оказываются достаточно подготовленными для того чтобы успешно учиться в гимназиях и на самых сложных факультетах высшей школы.
Так что, в целом, озабоченное выступление нового министра оставило привкус недоумения и тревоги.
С министром можно согласиться лишь в одном: проблема отношения мальчиков к учебе, действительно существует, и кроется она не в недостатке способностей учеников, а в исчезновении у них интереса к гимназическому обучению и к учебе, вообще.
Причина в том, что высшая школа перестала быть для мальчиков притягательной. За последние полтора десятка лет она стала нацеленной, главным образом, на общественный сектор. Приоритетными стали специальности медсестры, социолога, эколога, психолога, культуролога и т.п. Одних только философов в Финляндии, пожалуй, больше, чем инженеров.
Все эти профессии более притягательны для девушек, нежели для юношей. Таким образом, высшая школа феминизировалась, для мальчиков там слишком мало места.
По своей природе и своему менталитету мужчины чаще ищут работу, связанную с техникой или с реальным конкретным результатом, будь то хирургическая операция, компьютерная техника или строительство электростанции. Но во всем широком ассортименте специальностей, которые можно получить сегодня в финской высшей школе, доля подобных «мужских» профессий постоянно снижается. Так, подготовка врачей, в 2000-е годы была фактически заморожена, подтверждением чему служат растущие очереди на операции или на прием к стоматологу. Подготовка инженеров не растет в связи с экономическими проблемами, напрямую связанными с непомерной бюджетной ношей, которая давит на хиреющую экономику.
Таким образом, при росте числа людей с высшим образованием, получающих зарплату из бюджета, одновременно снижается доля тех специалистов, которые работают в сферах, пополняющих бюджет. То есть, высшая школа стала более дорогостоящей, а рост ее отдачи явно не соответствует росту затрат.
Интерес к гимназиям упал не только в среде финских юношей, но и в целом, среди учащихся. Многие девушки также не стремятся попасть в число гимназистов. Это связано с девальвацией высшего образования. Оно стало слишком массовым, слишком много профессий внесено в список высшей школы, причем таких профессий, которые ранее приобретались (и вполне справедливо) в средних учебных заведениях (например, медсестра или лаборантка). Когда диплом лаборантки поднимается до уровня диплома инженера, это поднимает ее статус, но при этом профессия инженера, которого приравняли к лаборанту, становится менее авторитетной. Высшее образование в Финляндии сегодня получают многие люди с довольно средними способностями, а для лучших учеников это перестало быть существенным достижением.
Поэтому многие учащиеся после 9 класса идут в учебные заведения, дающие конкретную профессию, или обучаются в таких школах, где одновременно со специальностью можно получить и гимназический аттестат.
Существует тесная связь между организацией высшей школы, экономикой страны и судьбой нынешних студентов. Чем больше высшая школа нацеливается на бюджетный сектор, тем слабее оказываются кадры в производительной сфере и тем слабее становится экономика, которая в Финляндии может достичь высокого уровня лишь за счет развития технологии. Экономический спад, по мере его углубления, приведет к тому, что в условиях ужесточившейся реальности большим спросом будут пользоваться профессии, позволяющие заработать на хлеб насущный. Многочисленные социологи и культурологи окажутся не у дел, по причине отсутствия у общества средств на их содержание.
Приобретать такие профессии имело смысл в конце 90-х годов, когда Финляндия была самой состоятельной, в плане ВВП, страной мира. Сейчас, когда за полтора десятка лет она опустилась на 20 ступеней вниз, на первое место выходит проблема возрождения производства. Лишь при достижении прежнего уровня благосостояния можно будет сбалансированно развивать бюджетную сферу, не допуская диспропорций, ведущих к новому спаду.